– Хорошо, сразу после завтрака я сам загляну в «Сапфировый приют». Пожалуйста, Ло, пусть мне в комнату принесут рекомендательное письмо для тамошней хозяйки. Позднее я присоединюсь к вам, чтобы осмотреть алтарь Луны, а потом вдвоем мы отправимся в архив. Что касается третьего вопроса, то мне придется одному им заняться. Я отправлюсь к кумирне Черного Лиса и буду убеждать Шафран покинуть это ужасное место. Наверное, у тебя здесь найдется уединенный уголок?

Ло утвердительно кивнул головой, и судья неторопливо продолжал:

– Очень нелегко оторвать ее от лис и от жуткого возлюбленного, но надеюсь, что смогу с ней поладить. Говоря о Шафран, хочу тебе сообщить, Ло, что могильщик жил совсем рядом с пустырем. И у него есть фантастическая идея, что у некоторых человеческих существ есть особая близость с лисами. Он подергал свой ус.

– Жаль, я не спросил у Шафран, худ или – толст ее отец.

– Чушь, Ди, – нетерпеливо сказал Ло. – Шафран сказала тебе, что, по словам танцовщицы, ее отец красавец!

Судья Ди одобрительно кивнул. Несмотря на свои рассеянные манеры, его коллега умел очень хорошо слушать.

– Действительно, Ло. Но Маленькая Феникс могла это сказать для того, чтобы понравиться бедняжке. После обеда я отправлюсь за ней к развалинам храма и весь вечер посвящу этому непростому делу. Конечно, если меня не вызовет начальник округа.

– Избави Боже! – воскликнул перепуганный начальник уезда. – Не могу выразить, как я тебе, Ди, благодарен! Ты подарил мне луч надежды!

– К сожалению, очень слабенький. Кстати, когда ты думаешь начать прием на Изумрудном утесе? Наверное, он расположен за городом?

– Да. Старший брат, это наш самый известный своей живописностью уголок. Высоко в соседних горах, около получаса на носилках от западных городских ворот. В праздник Середины Осени надо подниматься, как ты знаешь, повыше. Там, на краю векового соснового бора, есть беседка. Ди, тебе понравится. Слуги отправятся туда первыми, еще в полдень, и заранее все подготовят. Нам надо будет выйти отсюда около шести, чтобы добраться вовремя, к закату солнца, и им полюбоваться.

Он встал.

– Уже за полночь. Я страшно устал. Пора нам разойтись по постелям. Лишь на мгновение забегу наверх и погляжу на свиток, который могильщик Лу написал для меня.

Судья Ди тоже поднялся.

– Ты найдешь его манеру письма несравненной, – сказал он, – Но содержание двустишия наталкивает на мысль, что он знал о смерти танцовщицы.

Глава 13

Судья Ди проснулся рано. Раздвинув двери, он вышел в ночной рубахе на террасу подышать свежим утренним воздухом. Скальный садик был в тени, и брызги росы еще покрывали листья бамбука.

Из соседнего дома не доносилось ни звука. По-видимому, все запаздывали. Наверное, лишь после полуночи слуги кончили убирать со столов. Но во дворе присутствия, однако, уже слышались выкрики команд и бряцание оружием.

Неторопливо приводя себя в порядок, судья надел просторный халат из синего шелка и накрыл голову квадратной шапкой из жесткой черной саржи. Он хлопнул в ладоши и приказал слуге с заспанными глазами принести ему корзинку с чаем и миску рисовой каши с маринованными овощами. Тот вернулся с подносом, заставленным едой: дымящимся белым рисом, различными маринованными овощами, холодным цыпленком, омлетом с крабами, соевым варенцом, бамбуковой коробочкой с хрустящим печеньем и блюдом нарезанных свежих фруктов. Очевидно, в этом доме такой роскошный завтрак подавался ежедневно. Судья Ди приказал слуге выдвинуть стол на террасу.

Он только приступил к завтраку, как писарь принес ему запечатанный конверт. Это была записка Ло:

«Старший брат!

Домоправитель отправляет тело танцовщицы, в «Сапфировый приют». Он даст понять, что в их» собственных интересах сохранять дело в тайне до завтра, когда я рассмотрю его в присутствии. Пожалуйста, прими прилагаемое рекомендательное письмо к тамошней хозяйке.

Твой невежественный младший брат Ло Кванчун.»

Сунув письмо в рукав, судья попросил писаря провести его к боковому выходу из Ямыня, сказав, что хочет совершить свою утреннюю прогулку. На углу улицы он нанял небольшой паланкин и велел носильщикам доставить его в «Сапфировый приют». Пока его несли по улицам через толпу спешащих на рынок ранних покупателей, он недоумевал, как его коллега умудрился скрыть смерть танцовщицы от слуг. Вероятно, хитрый старик домоправитель принял необходимые меры. Носильщики опустили паланкин на землю перед окрашенной черным лаком дверью в тихом жилом квартале. Судья уже собирался сказать им, что они ошиблись адресом, как увидел два иероглифа «Сапфировый приют» на незаметной бронзовой дощечке у дверного косяка.

Угрюмый привратник пропустил его в ухоженный замощенный двор, украшенный немногочисленными цветущими растениями в скульптурных вазах из белого мрамора. Над покрытыми красным лаком двустворчатыми воротами в глубине виднелась широкая доска, на которой крупными синими иероглифами было написано «Среди цветов царит вечная весна». Подписи не было, но каллиграфия очень напоминала руку Ло.

Широкоплечий слуга с побитым оспой лицом неохотно принял из рук судьи письмо, но, увидев большую красную печать суда на обороте конверта, согнулся в подобострастном поклоне. Он провел судью открытой галереей с лакированными красными резными перилами вокруг очаровательного цветника в небольшую приемную. Судья Ди присел к чайному столику из сандалового дерева. Под его ногами расстилался мягкий шерстяной ковер, стены были крыты синими парчовыми гардинами. Из белой фарфоровой курильницы на боковом столике розового дерева струился дымок серой амбры. Через раздвинутые двери он мог видеть лишь угол выходящего к саду трехэтажного здания. Из-за решетчатых ширм на балконе доносилось бренчание цитр. Наверное, обитательницы дома уже приступили к своим урокам музыки.

Вошла полная женщина в халате из черного Дамаска; вслед за ней служанка с постным лицом внесла поднос с чаем. Сложив руки в длинных рукавах, содержательница дома свиданий произнесла вежливое приветствие. Судья окинул взглядом ее мучнистое лицо с отвисшими щеками, с бусинами хищных глаз и почувствовал, что она ему не нравится.

– Побывал ли у вас домоправитель из резиденции? – оборвал он ее приветствие.

Она приказала служанке поставить чайный поднос на столик и оставить их одних. Разглаживая халат широкой белой рукой, сказала:

– Эта особа глубоко сожалеет о происшедшем несчастном случае, сударь. Надеюсь, достопочтенным гостям не было причинено неудобства?

– Мой коллега дал мне знать, что танцовщица лишь поранила себе ногу. Не могли бы вы передать мне ее бумаги?

– Я догадывалась, что они вам понадобятся, сударь, – с усмешкой ответила она.

Достав из рукава сверток бумаг, она передала его судье. Он сразу же заметил, что особого интереса они не представляют. Маленькая Феникс была дочерью торговца овощами, продавшего ее тремя годами раньше только по той причине, что у нее уже было трое сестер постарше, и отцу было не по силам собрать еще три приданных. В доме свиданий хорошо известный учитель давал ей уроки танца. Кроме того, она усвоила азы чтения и письма.

– Были ли у нее близкие друзья среди подруг или клиентов? – осведомился судья.

Содержательница церемонно налила ему чаю.

– Среди господ, посещающих заведение, – спокойно ответила она, – почти все знали Маленькую Феникс. Как превосходную танцовщицу, ее часто приглашали на вечеринки. Ее нельзя назвать красавицей, и лишь немногие пожилые господа добивались от нее особых милостей, несомненно привлеченные ее мальчишеской фигурой. Маленькая Феникс всегда им отказывала, а я не нажимала на нее, потому что она хорошо зарабатывала танцами.

Небольшая морщинка перерезала ее гладкий белый лоб, когда она продолжила:

– Она была спокойной девушкой, ее никогда не требовалось наказывать, и очень старательна во время танцевальных занятий. Но другие девушки ее ненавидели, они говорили, что от нее… дурно пахнет и что на самом деле она лиса, принявшая человеческий облик. Сударь, трудно поддерживать порядок среди всех этих молодых женщин… Требуется много терпения и снисходительности к…